Сколько себе обещала, не выполняя. Живя, не видя истины, стоя у бездны, думаю, что лежу на перине. Шагая по острию, вижу лишь землю. Осознаю происходящее, только ощущая поток воздуха от захлопывающейся за спиной двери, и с нескрываемым отчаянием слышу поворачивающийся в замочной скважине ключ.

Ч1 Ч2

… В семнадцать ты осматриваешься, вдыхаешь свежий, дурманящий, зовущий к свободе морской воздух. Еще неокрепший, юный, начинаешь свой путь к солнцу по пути самосознания. В двадцать, уже овладев  техникой, плетешь узоры, с легкостью распознаешь толщину, материал и плотность любой нити и, по инерции, движешься между душ. Ты плетешь что-то непонятное, но свое.

         Ч1

…Но прошлое всегда будет напоминать о себе.

Любое препятствие — борьба, на которое толкает тебя жизнь. Преграда, где цель выбьет тебя из колеи и оставит по ту сторону. Тут то и приходится вспоминать мудрости, коим нас учили в детстве и кои мы благополучно позабыли- не судить никого, не поддавать эмоциям, не торопиться. Разложить все в своей голове по полочкам и понять, что тобою руководит.

Ну что ж, здравствуй, мой милый мальчик. Мальчик — нежность, мальчик- следы от слез меж век. Сумасшедший страдалец, гениальный творец (ну а, может, творитель). Ты ушел, ты меня уже здесь не ждешь. Здравствуй, мое земное солнце, мой, пробирающий до нитки, дождь. Ты меня помнишь? Мы наедались любовью, дышали друг другом, жили в мире грез. Ты меня помнишь? Мы просыпались летним утром и шли к морю. Ты все писал мне «ну где ты?» и больше смерти боялся, что я не приду.

Повсеместно, вечно и неизменно. Пренебрежительное отношение окружающих к прошлому. Сразу после слов «А помнишь…?»- натыкаешься на искривленное лицо, сморщенный нос. Но, но ведь это было. А раз это было, то его уже не отнять, оно — часть тебя. Будет ли птица обвинять в неправильности траектории своего  полета плохую погоду? Станет ли человек, едва успевший на поезд, кричать на проводницу, в момент, когда поезд сойдет с рельс?

Она ждет от него истины. А он не ждет ничего. Ориентир в небе гаснет, и тело бросает в дрожь. Она ждет  от него честности, а он на честность эту плевал. Дорогу покроет полотно, белое, словно соль. Копание  в прошлом — смерть небытия. Молчание, как предвестие: снова. она. не твоя. Упреки неоспоримые: как-то не так, как-то не то. В лед превратится оттепель. Не душа, а решето. Все сквозь нее проходит: запахи, вкусы, чувства и сны; все переносит. Он говорит: «Я сочувствую», а в мыслях лишь: «заткнись!».

«Господи, не злись на него, прошу, прости, не злись!  Я та, что душу изливает, сидя в такси. Правда, порою, на порядок интереснее: он никогда не придет. Я вылью все чувства к нему в письмах, которые он никогда не прочтет». 

Я не помню ни дня, в коем не было мысли о нас. Я не помню ни дня, в коем я бы о тебе не вспомнил. И перечить этому столь глупо, что хоть сейчас в этом признаюсь — хочешь? Я засыпаю под мелодии твоих тонов. Они мне дарят спокойствие, и так хорошо от того, как грань твоей веры соприкасается с  моей душой. Словно пушистый плед, накрывающий плечи, он утончает жесть, меняет ее окрас.  Рядом с тобой каждый вдох переполнен светом, что освещает мне путь. Знаешь, я раньше не говорил об этом. Но в том и ценность момента — я сейчас признаюсь. Я не помню ни дня, в коем не было мысли о нас. Я не помню ни дня, в коем я бы о тебе не вспомнил.

***

Каждая из них ждет от тебя ласки, но ты ее даришь тем, кто с тобой груб. И маска циника — лишь попытка выдать, высказать то, что у тебя в душе. Горячий кофе в чашке — вот, пожалуй, все, что тебе необходимо для спокойствия.  И каждое твое утро — это новый бой, в коем ты убежден, что жить без борьбы нельзя. Ты в плену своих же фобий, идеалов и желаний. (А как прекрасен неидеальный мир.) Но верх берет человеческая суть, которая тебя никуда не отпустит: ты видишь фон, но совсем не замечаешь суть.

…Время, ты мне больше никто,

Решать не тебе.

Вера, обрету тебя вновь,

Я помню твой свет.

Болью заплачу за других, за нашу мечту.

И сохраню в сердце доброту…(с)

Я безмерно устал от того, что взваливаю на себя груды никому ненужного, пустого бреда, а потом, с сожалением глядя на свои ладошки, не знаю, куда же его деть, кому отдать, к чему привязать, куда сбросить. Найду большую бочку, мусорный пакет, сумку  или просто авоську. Сгребу туда все переживания, мысли о прошлом, огорчения, тревоги, ненужных людей и перестану думать. Перестану думать. Совсем. Окончательно. Ну, или, как минимум, о плохом. И, пожалуй, надо проложить новый маршрут, развернув штурвал в противоположном направлении. И еще, вроде, выдохнуть и улыбнуться.

…монтажёр, не ругайся, кто это снимал — Бог весть.

оператора выдайте!

кажется, в кадре — двое?

тише, я умоляю, — работаем с тем, что есть.

ничего, кроме боли.(с)

Ты замечал, как на лицах людей, вместо эмоций все чаще видны гримасы?  Ты замечал, как город меняет скорость, взгляд, цвет? Если ты хочешь отдачи, то надеяться — лишь время терять. Ты по глупости сам  слишком много отдал. И отдав, конечно, ноешь и стонешь, отправляясь пить из колодца, в который плюнул. Но никаким мылом не смоешь эту грязь, не смоешь кровь, в коей запачкал руки.