Солнце, всей своей яркостью светившее мне в глаза, казалось счастьем. Казалось счастьем хотя бы то, что оно вышло из-за туч, и в моем мире уже не было пасмурности. Изголодавшись по природным лучам, досыта наевшись потоками света фонарей на темных улицах и ночников, рассудок помутнел, и душа жадно накинулась на небесное светило.  Солнце твердило, что я – лучшее во вселенной, что когда-либо попадало под его лучи, и в моменты моего страха пересытиться им ласково улыбалось. Оно твердило, что теперь так будет всегда, что теперь оно ни на секунду не спрячется за облако, ведь мы нашли друг друга и дарить свое тепло мне – это именно то, для чего солнце существует.

Холодно. Странно, я даже не заметил, как жаркое, знойное лето превратилось в продрогшую от холода, дышащую паром осень. Лежа на холодном полу, выдыхая тонны дыма в беспросветную темень зябкой комнаты, я всем нутром осознавал глупость своих поступков. Каждая клетка ныла от недостачи тепла, а глаза, то и дело, все с большими усилиями находили смысл открываться. Я отчаянно пытался понять, где же находилась та черта, та точка невозврата к, когда-то любящим меня, людям. Я отвернулся от всех, кто так настойчиво пытался не видеть моих оскалов, не слышать моих криков и не чувствовать толчков в обратную от себя сторону. Когда, мое сердце покрылось инеем, а мысли затянул горьковатый туман ненависти ко всему.

Он давно поселился и живет во мне. Сам того не замечая, я взращивал его и каждый день подкармливал порцией негатива. Мой внутренний зверь. Кажется, с каждым днем мне все тяжелее его контролировать. Руки трясутся, как у заядлого алкоголика, и малейшее неверное движение со стороны окружающих вызывает скрежет зубов и бурление злости внутри. 

Это прям как в фильме, как в старой бразильской драме. Что бы понять итог не нужно быть ясновидящим: каждый вечер, когда на город опускается темнота и облака покрываются легкой сединой, он, не спеша, вразвалку идет в соседний бар. В наушниках шепчет регги, композиции модерна вступая в меланхоличный вальс с пеплом асфальта, мраком города, разжигают тот огонек, что теплится у него в душе. И вновь воскрешает, так и несбывшихся, истинно вечных вас.

Я бы хотел сказать тебе все, как есть. Написать письмо, ничего не скрыв, не спрятав. Я бы хотел показать тебе истинное лицо, высказать прямо, без афоризмов, красивых слов и знаков. Я бы хотел, в сторону оттолкнув метафоры, правду сказать: да, я любил, и теперь это не могу оставить. Всему виною, видимо, безусловности нить, вшитая в сердце мне. И я надежно ее берег. Глупо – не спорю. Ты ушла и я отчаянно избегал щепетильных тем: как вы? Как там на личном фронте?

Я не помню ни дня, в коем не было мысли о нас. Я не помню ни дня, в коем я бы о тебе не вспомнил. И перечить этому столь глупо, что хоть сейчас в этом признаюсь — хочешь? Я засыпаю под мелодии твоих тонов. Они мне дарят спокойствие, и так хорошо от того, как грань твоей веры соприкасается с  моей душой. Словно пушистый плед, накрывающий плечи, он утончает жесть, меняет ее окрас.  Рядом с тобой каждый вдох переполнен светом, что освещает мне путь. Знаешь, я раньше не говорил об этом. Но в том и ценность момента — я сейчас признаюсь. Я не помню ни дня, в коем не было мысли о нас. Я не помню ни дня, в коем я бы о тебе не вспомнил.

***

…Время, ты мне больше никто,

Решать не тебе.

Вера, обрету тебя вновь,

Я помню твой свет.

Болью заплачу за других, за нашу мечту.

И сохраню в сердце доброту…(с)

Я безмерно устал от того, что взваливаю на себя груды никому ненужного, пустого бреда, а потом, с сожалением глядя на свои ладошки, не знаю, куда же его деть, кому отдать, к чему привязать, куда сбросить. Найду большую бочку, мусорный пакет, сумку  или просто авоську. Сгребу туда все переживания, мысли о прошлом, огорчения, тревоги, ненужных людей и перестану думать. Перестану думать. Совсем. Окончательно. Ну, или, как минимум, о плохом. И, пожалуй, надо проложить новый маршрут, развернув штурвал в противоположном направлении. И еще, вроде, выдохнуть и улыбнуться.

Поздно ночью, в уснувшей долине, на самом дне,

В городке, занесённом снегом по ручку двери,

Извиваясь ночью на простыне –

Как не сказано ниже по крайней мере –

Я взбиваю подушку мычащим «ты»

За морями, которым конца и края,

В темноте всем телом твои черты,

Как безумное зеркало повторяя..

Глубокой ночью, в маленьком городишке, потерявшемся в снегу, измята простынь. Извиваюсь на ней подобно змее. Я изо всех сил пытаюсь уснуть. Но не могу. И брожу по комнате, впечатываясь, сливаясь с ней в одно. Я к тебе пишу, в никуда, беспорядочно и несвязно. И, как водится, до почты не дохожу. Ведь утро исправно, не разобравшись в корявом почерке, слизывает меня со стен. Вроде есть адрес, но мир так огромен, что и твой город, вероятнее всего, тоже потерян. Я любил тебя так, что об этом лучше не помнить. Я любил тебя так, что теперь это незачем мерить.